Олександр добрався додому без проблем. Проблеми мали початися вдома. Вперше їхав з дороги без подарунка для дружини. Антоніна випливла з ванної кімнати в прозорому пен’юарі. Зачіска була бездоганна. Відразу кидалося увічі, що жінка, не обтяжена роботою, дбайливо слідкувала за своєю зовнішністю.

– О, ви приехали! Почему не позвонили?

– Некогда было.

– Сейчас я оденусь. У мене даже нечиго не приготовлено. Только то, что в холодильнике. Покупное. Я же не знала, что вы приедете.

– Не волнуйся. Мы поели.

– О, а где ваши вещи? С ними ничего не случилось?

– Нет, вещи в порядке.

– Ира, как выступила?

– Нормально.

– Что вы такие неразговорчивые? Разругались по дороге или все-таки что-то случилось?

– Случилось. Только не теперь, а гораздо раньше. Присядь, Антонина. Разговор есть. Скажи, жена моя разлюбезная, зачем ты продала нашу дочь?

– Какую дочь? Что ты плетешь?

– Нашу вторую дочь. Разве ты забыла, что родила две девочки? Не была же ты совсем без памяти.

Антоніна якийсь час мовчала, а потім подумала, що їй вдасться ще якось хитрувати і відвезти від себе біду. Заплакала і крізь сльози накинулася на чоловіка.

– Ты что, очумел? Или загулял? Предлог ищешь? Где твои вещи? Я тебя спрашиваю. У любовницы? Отвечай.

Олександр був дуже спокійний. Тримав себе в руках.

– Ты еще на мой вопрос не ответила: зачем ты продала нашу дочь?

– Ты что там в Москве белины обьелся? Ирка, а ты чего смотришь? Урезонь свого любимого отца. Он что там в Москве только и делал, что по бабам бегал? И где в конце-концов ваши вещи?

– Мама, прекрати истерику. Ты просто смешная. Мы видели ее.

– Кого это «ее»? Мать вашу…

– Не ругайся, мама. Мы видели сестру мою.

– Какую сестру?

– Родную. Жаль, что ты ее не видела. У тебе бы сердце разорвалось, если оно у тебя еще есть.

Олександр покликав Іру до другої кімнати.

– Ирина, иди сюда. Помогай мне.

Іра побігла на поклик батька. Антоніна скористалася пудрою та й собі попливла подивитися, що там робиться. Те, що вона побачила, вразило її до глибини. Такого в її житті ще не було. На таке вона й не сподівалася. На канапі стояли дві розчахнуті валізи, а чоловік з донькою складали в них свої речі. Треба було якось рятувати становище.

– Не смейте! Я не дам!

– Это только личные вещи. Не волнуйся, твой хрусталь мы не берем.

– Хам! Гульона! Сам накуралесил, а на меня все свалить хочет.

– Перестань кричать. Соседи все равно не поверят, что я тебя бью.

– Я в партком пойду. Жаловаться на тебя буду.

– Я и так удивляюсь, что ты еще здесь. Беги. Жалуйся.

– Что ты надумал?

– А вот сядь и послушай. Только не кричи. С такой женой я больше жить не собираюсь. Я подаю на развод. Мы с Ириной сегодня же уходим.

– Куда уходите?

– Пока что в гостинницу, а там что-нибудь придумаем.

– Ирка! Сволочь! И ты!

– Мама, не ругайся.

Антоніна шукала, за що б вхопитися. Прокручувала в голові різні сюжети, але потрібного не знаходила. Ага! Таки знайшла.

– А теперь вы садитесь и слушайте. Расскажу, как на духу.

Антоніна плакала. Її сльози могли б зійти за щирі, якби Олександр менше її знав.

– Я так натерпелась, я так настрадалась. А теперь еще имею от вас, от родных мне людей. За что?

– Ну рассказывай. Чем ты еще хотела нас идивить? Мы тебя слушаем.

– Да, я дествительно родила две девочки. Но мне в тот же день сказали, что одна девочка умерла. Боже мой, как я плакала, как плакала. Я сама чуть не умерла от горя.

– На сколько я припоминаю, я ходил к тебе каждый день, а иногда и два раза в день. Что-то я не припоминаю, чтобы я хоть раз видел тебя грустной или без косметики.

Антоніна мовчала.

– Ну хорошо. А почему я об этом ничего не знаю?

– Я хотела оградить тебя от этих страданий. Вот теперь и имею. Они, сволочи, мою девочку продали. Клянусь, я об этом ничего не знала.

– Ну вот что, мне этот цырк порядком надоел. Все ты знала, хорошо знала. И не надо мне лапшу на уши вешать.

– Клянусь!

– Не надо клясться. За ложную клятву Бог наказывает. А помнишь, как у тебя деньги откуда-то вдруг появились и ты тратила их налево и направо? Я даже подумал, что у тебя богатый любовний появился.

– Не помню.

– Не помнишь… Слушай, давай оставим это. А для верности…

Дастає копію відмови від дитини.

– Посмотри-ка. Этот документ тебе знаком?

Тут Антоніні і справді стало зле.

– Принеси нашатырь.

Дали ще якісь ліки і поклали її на канапу, а самі продовжували складати речі.

– Саша, Ирина…

Голос ослаблий, як у хворої. – Веновата я. И перед вами, и перед Богом виновата. Молодая была, глупая. Да что там говорить? Дура была. Так что теперь меня, казнить что ли?

– Каждый должен отвечать за свои поступки. И ты тоже. И не где-то там на том свете, а здесь, в этой жизни, на этой земле.

Ось нарешті все укладено. Олександр сумним поглядом окинув кімнату: чи не забув чого? Ірина зі сльозами на очах дивилася на матір. Тільки тепер Антоніна зрозуміла, що все надто серйозно. До тієї хвилини вона все ще на щось сподівалася. Тепер забилася в істериці, невдаваній, а справжній. Раптом крикнула, як підстрелена птаха:

– Ирка, чего смотришь? Три шкуры с тебя спущу! Ты еще слишком мала и глупа, чтоб судить мать. Чего вы там надумали? Что вы там выездили, что б вам провалиться!

– Мама, не кричи. Мы ее видели. Разве этого мало?

– Кого это ее?

– Олесю, сестру мою. Ты бы видела. Она совсем, как я: те же волосы, глаза, лицо…

– Олеся? Это ее так зовут? Дурацкое имя.

– А мне нравиться.

– И что?

– Отец решил разводиться.

– А ты что?

– Пойду с отцом.

– А мать что же?

Ірина мовчала. У Антоніни новий приступ якоїсь істерії чи дикої злості.

– Сволочи! Гады! Вашу мать! Это все враки, враки! Все это вы выдумали! Я знаю, это вы нарочно, чтоб мне досадить. Никакой сестры ты не видела. Нет ее вовсе. Нет!

– Мама, не кричи. Успокойся. Ты своим криком ничего уже не изменишь.

– Ну он – понятно. Наверно там бабенку какую-то себе приглядел. А ты-то, ты-то что же? Бросаешь мать…

І знову дала волю сльозам.

– Знаешь, а чем я подумала? Ведь на ее месте могла оказаться я. Ты хоть это понимаешь? Просто так случайно получилось, что к чужим людям попала она, моя сестра. А тебе ведь все равно. Как же я теперь могу тебя любить?

Повернувся сумний Олександр. Йому теж було нелегко. Стільки років прожито. Кожна дрібничка придбана своїми руками. Тепер доведеться все починати спочатку. Глянув на заплакану Ірину.

– Ну что? Пошли?

– Папа, а может…

– Я, дочка, тебя не тяну. Ты можешь оставаться с матерью. Только знай, что я в этом городе больше не останусь. Я уеду, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Так что решай.

– Идем, папа.

Вони вийшли. Їм навздогін чулося розпачливе ридання Антоніни. Ірина витирала сльози. Вперше в її житті було таке роздвоєння: і матір жаль, і без батька їй не хотілося зоставатися, бо любила його, а тим паче була хоч якась надія побачити, хоча б побачити, свою сестру Олесю. Вони ще недавно роз’їхалися, а Ірина вже за нею сумувала. І все-таки матір їй було до болю жаль. Як вона тепер буде сама?..

– Ты чего, Ириша?

– Да ничего. Маму жалко.

– Но она же дочь не пожалела, не просто отдала, а продала. Представляешь? Ты как хочешь, а я простить ей этого не могу.

– Да, это ужасно. Но все-таки, папа, это моя мать.

– Ты, Ириша, вот что… Давай-ка ты возвращайся к ней. Чтоб потом меня не упрекала, даже мысленно. Пока не поздно, можешь вернуться.

– Нет, папа. Я буду с тобой. Только я бы хотела встретиться с Олесей.

– Встретишься. Обязательно встретишься.

Після довгої паузи Олександр сказав:

– Знаешь, Ирина, нам с тобой прийдеться обратиться к дяде Боре. Помнишь? Друг у меня есть с Украины.

– Ну помню. А что он?

– Он украинский знает. Не скажу, хорошо ли, но, по-моему, сносно. Нам с тобой хотя бы так научиться.

Дівчина здивовано глянула на батька.

– Ты, папа, серйозно?

– Вполне. В гости сьездить можно и так, не зная языка. Но если мы с тобой решим, что будем жить на Украине, тогда мы должны хоть как-то знать украинский язык. Но без твоего согласия я и шага не зделаю. Решать будешь ты. Я подчинюсь твоему решению.

– Договаривайся с дядей Борей. Будем учить украинский язык, а там посмотрим. Вот только я не знаю, получиться ли у меня.

– Получиться. Это не так уж сложно.

 

В Оксаниній душі було якесь сум’яття. Не можна сказати, щоб вона дуже сподівалася на приїзд Олександра, але наче чогось чекала. Вже й сварила себе за те чекання, однак десь там у глибині чекала. З Олесею про те нічого не говорила, але відчувалося, що й Олеся теж чекає, теж на щось сподівається.

– Я таки смішна, – картала себе Оксана. – Олесі не дивно. Дівчатко. А я? Він давно і думати про нас забув. Ну сказав… Сказав у запалі – та й… Приїхав додому і живе собі з жінкою. І добре. І нехай собі живе. І ми будемо жити. Не так розкішно, не з тим розмахом, що він, а все ж не без хліба і не без масла – то й так добре.

Коли й Олеся про те ж.

– Мамо, як ви думаєте? Іра з батьком приїдуть до нас?

Оксана вдавано засміялася.

– А що мені про те думати? Захочуть, то приїдуть, з хати не виженемо. А не приїдуть – кликати не будемо. Нехай живуть собі своїм життям. І ми не пропадемо.

– А я так хотіла б, щоб Іра приїхала. Я так за нею скучила.

– Що ж… Таке буває.

Гнала Оксана від себе ті думки і те чекання. Та однак думала і чекала.

Аж раптом дзвінок з пошти.

– Вам тут прийшов виклик на телефонну розмову. Ваші знайомі, мабуть, не знали, що у вас вже є телефон.

– Мабуть, не знали, – як відлуння, повторила Оксана, а серце так і зайшлося.

– Звідки виклик? – спромоглася спитати.

– Зараз. З Самари. То як зателефонують, я переключу на ваш домашній. Добре?

– Добре. Дякую.

– Правда, там, здається, різниця в часі.

– То нічого. Як вже буде.

Ніяка робота рук не бралася. Вже й сварила себе – не помагало.

– Ото дурна, хоч і бита життям. Ой, ще й як бита, – казала собі. Щось робила по хаті, ще й щось наспівувала.

«Ще й хвилююся, – кепкувала з себе. –  Як дівчина перед побаченням. Тьху! Дурепа!»

Сказала Олесі. Не могла не сказати. А Олеся дзигою закрутилася по хаті.

– Мамо, а я вже думала, що вони про нас забули.

– Виходить, що не забули.